В качестве эпиграфа
Есть в России такие места,
По которым с волненьем проходишь,
И священными - их неспроста
Называют в народе.
(Уилтон Джон Браун (1970 г., Австралия))
16 октября 2011 года на крейсере Аврора группой художников-анархистов был поднят черный пиратский флаг.
Часть первая. Символы
Экзистенциальные всхлипывания по пиратской романтике.
А я бы так смог? Мы в молодости пели пиратские песни - а они взяли и сделали, причем, Сделали в том самом смысле: «Удача - миф! И эту веру сами мы создали, поднявши Черный Флаг!» Они подняли символ вольницы, символ неповиновения на символе революции. Они не испугались! Они проснулись, легко взлетели на мачту и развернули «Веселого Роджера».
Мы пьем за яростных, за непокорных,
За презревших грошевый уют.
Вьется по ветру Веселый Роджер,
Люди Флинта песенку поют.
Они не вкладывали большой смысл в свое протестное действие. Действие само по себе создало смысл, который мы еще долго будем распаковывать, как тот известный холостой выстрел носового орудия в октябре семнадцатого.
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля -
готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы пусть уходят с корабля-
Они мешают схватке бесшабашной.
Пиратская романтика. В наших 80-х она еще жила и она была частью нашей жизни и некоторым сакральным внутренним символом, который создавался на мутных кухнях общаг универов и институтов, в стройотрядовских балкАх где-нибудь в Западной Сибири и приполярном Урале. Эти символы, эти песни образовывали какой-то особенный внутренний мир. И если ты принимал его, если ты пел эти песни, - ты становился членом этой пиратской шайки, единство которой зиждилось на символах, как на ценностях.
И есть один закон у нас
Не на суше мили мерить
В дружбу верить и в компАс
И в попутный ветер верить.
Огни созвездий - наш маяк,
К чему компАс нам или лаг?
Сердца отчаянных бродяг
Ведет чужое горе.
Святая Дева, Черный Стяг!
Святая Дева, Черный Стяг!
Святая Дева, Черный Стяг!
И пенистое море…
И каждый был готов заплатить за ощущения внутренней свободы:
А я умру на стеньге
За то, что слишком жил,
и все не по закону…
И этот экзистенциальный протест был не против власти, не против чего- или кого-либо, не Сизифовское неповиновения богам. Это был внутренний манифест вольницы в зарегулированном идеологическими догмами государстве. Какими мы были наивными и не предполагали, что зарегулировать всех можно не только догмами, но и навязываемыми ценностями и представлениями об образах жизни.
Пиратские песни пели люди в 50-х, в 60-х, 70-х годах. Мы в 80-х были последними, кто горланил эти тексты. Я был последним комиссаром стройотряда «Арктур». Потом некоторое время была тишина, и все занимались бизнесом. Потом наступила эпоха потребления, и пришло время гламурного Джека Воробья.
Боевой крейсер.
Намного меньше в нашем обществе помнят о том, что «Аврора» - уцелевший боевой Крейсер 1 ранга, участвовавший в знаменитой, пусть и разгромной, битве при Цусиме.
Когда вчерашний школьник надевает курсантские погоны и связывает свою жизнь с армией или флотом, он, в том числе, связывает жизнь с ее символами, и для него они не абстрактные, а флаг - его Флаг, звезда - его Звезда.
Сейчас офицеры уже понимают, что власть в смутное время, в скользкие моменты, как правило, и в угоду текущей политической конъюнктуре, сдает и армию и флот. В России так было в 17-ом, 90-92-м, 96-м. И, наверное, так снова может случиться.
Офицеры к этому готовы, но когда их символы попирают те, ради которых они и призваны служить и кого защищать - это воспринимается с особой болью. Офицер сглотнет слюну горечи, смахнет слезу досады и идет тянуть свою служебную лямку ради этих же уродов, что топчут его флаги, честь и достоинство. И до последнего будет надеяться: «С нами - Бог и Андреевский флаг».
Символ Революции.
Следующие несколько строк для тех, кто взрослел уже после 90-х.
«Мы не были шпаной, мы галстук пионерский, сжимая в кулаке, несли из класса в класс…».
Никогда еще в истории холостой выстрел не был столь эффективным. Революция 17-го не была только переворотом устроенным большевиками за германские деньги, и не сколько, как это сейчас принято растолковывать. Революция выражала чаяния миллионов, надежды на справедливость и на свободный труд. Тогда мечталось, что труд станет свободным, как творчество. А свободный труд станет основой Справедливого Мiра.
В конце 80-х мы обратно разменяли «справедливость» на «свободу», забыв предостережения Шварцевского Дракона о «свободе для несправедливости». Кто знает, как отзовется нам этот разменянный выстрел.
«Есть у Революции начало - нет у Революции конца…»
Часть вторая. Постиндустриальная война символов
Мир уже давно стал квантовым, причем именно в тех самых смыслах, которые Нильс Бор и Копенгагенский физическо-философский кружок придумали для объяснения некоторых физических явлений микромира около ста лет назад. А может он (Мiръ) всегда таким и был, но именно в постиндустриальной информационной вязкости мы научились распаковывать квантовые смыслы.
Вначале мы делали квантовой историю в угоду тому или иному «квантовому наблюдателю», потом журналистику, потом научились делать квантовой реальность. Хочется спросить: «В угоду какому наблюдателю?». А может, она всегда таковой и была? И квантовый мир живет не в постоянно расширяющейся Вселенной, а в сознании миллиардов, как в сознании каждого. Но кто-то постоянно пытается навязать нам одну картинку своего сознания по телевизору.
За последние сто лет люди продали свою приобретенную (разменянную) свободу за место в потребительском стойле. Продали своих богов, свои ценности и представления о мироустройстве. Но где-то в памяти, под коркой, с оттенком сакральности, какие-то символы еще сохранились. И если платишь той свободой за потребительский кредит, то может, символы свои ты ценишь чуть дороже, и не готов за так в ломбард их заложить.
В перегруженном информационным мусором мире символы еще то немногое, что объединяет десоциализированное общество, а потому война символов может быть куда опаснее, чем пресловутая «информационная война».
Кстати, символисты творили тоже век назад, да и молодой мировой индустриальный капитал еще тогда не умел правовым кнутом загонять социальный планктон в матрицу потребительского стойла.
Над крейсером подняли Черный Флаг.
Найдите мужество - признайте поражение,
и не валите вы на этих бедолаг
Всю яростную злобу унижения.
Как труден первый шаг, как страшен он.
Россия, ты опять в своей трясине.
Но Люди есть - не офисный планктон,
жующий в потребительской корзине.
Судьба Авроры - то судьба моя,
И знаю я, что будет возрождение,
Позор Цусимы, Выстрел Октября
И Черный Флаг на мачте -
символ пробуждения.
Дай, Бог...
